О ЖИЗНИ
Почему бы не задаться вопросом о мире?
Кто его сотворил для нас?
И кто мы присутствующие на жизни пире?
И почему нам так важно это сейчас?!
Вопросы не все, но прошу вас к порядку,
скажите кто же нас сотворил?
Дает ли вера нам догадку,
что Бог на землю жизнь пустил?
Кто не пытался с этим спорить?
Кто не остался при своем?
Кто дал ответ, что б всех устроить?
И до сих пор миссию ждем.
Кто мы такие звери и люди,
земля ли нас мать родила?
И как взрослые дети злее гадюки,
а малые дети добрей добряка?
Сами виновны, сами и судьи,
и мы как жертвы этих бед,
его величества природы
и их величия детских лет.
Слепы ли все, всем ли присуще,
так видеть нашей жизни бой?
Где миром правит понимание,
закон не легкий, но простой.
Как знать, что есть столпы творения,
что без нагрузки держат свод?
Необходимая порою боль перерождения,
но так же робкий первый шаг вперед?...
Кто его сотворил для нас?
И кто мы присутствующие на жизни пире?
И почему нам так важно это сейчас?!
Вопросы не все, но прошу вас к порядку,
скажите кто же нас сотворил?
Дает ли вера нам догадку,
что Бог на землю жизнь пустил?
Кто не пытался с этим спорить?
Кто не остался при своем?
Кто дал ответ, что б всех устроить?
И до сих пор миссию ждем.
Кто мы такие звери и люди,
земля ли нас мать родила?
И как взрослые дети злее гадюки,
а малые дети добрей добряка?
Сами виновны, сами и судьи,
и мы как жертвы этих бед,
его величества природы
и их величия детских лет.
Слепы ли все, всем ли присуще,
так видеть нашей жизни бой?
Где миром правит понимание,
закон не легкий, но простой.
Как знать, что есть столпы творения,
что без нагрузки держат свод?
Необходимая порою боль перерождения,
но так же робкий первый шаг вперед?...
Всегда летели мотыльки на свет
и обжигая крылья погибали.
Всех завораживал их жертвенный полет,
все знали это и предупреждали!
Но так устроены созданья дня,
что свет любой правдивей восклицаний!
А жар свечей порой сжигал до тла,
их души пылкие под бурный шквал оваций.
Но как-то не заметно за пару тысяч лет,
в раю сменили жаркий свет свечей.
На яркий, экономный, безопасный свет,
холодный свет, флуоресцентых фонарей!
Теперь летят на это чудо мотыльки,
и мухи, и жучки, и даже те создания,
что смерть от света в страхе предрекали,
и корчились от боли сострадания.
Уже давно есть свет, флуоресцентых фонарей!
К ним можно близко, близко подлететь.
Их свет намного ярче чем огонь свечей
и холодней, не обожгутся мотыльки теперь!
и обжигая крылья погибали.
Всех завораживал их жертвенный полет,
все знали это и предупреждали!
Но так устроены созданья дня,
что свет любой правдивей восклицаний!
А жар свечей порой сжигал до тла,
их души пылкие под бурный шквал оваций.
Но как-то не заметно за пару тысяч лет,
в раю сменили жаркий свет свечей.
На яркий, экономный, безопасный свет,
холодный свет, флуоресцентых фонарей!
Теперь летят на это чудо мотыльки,
и мухи, и жучки, и даже те создания,
что смерть от света в страхе предрекали,
и корчились от боли сострадания.
Уже давно есть свет, флуоресцентых фонарей!
К ним можно близко, близко подлететь.
Их свет намного ярче чем огонь свечей
и холодней, не обожгутся мотыльки теперь!
In our work, the main thing is to run, walk, or even crawl. If you can’t do any of these, at least lie in the right direction.
בעסק שלנו, העיקר הוא לרוץ, ללכת או אפילו לזחול. ואם אינכם מסוגלים לכך, לפחות שכבו בכיוון הנכון.
בעסק שלנו, העיקר הוא לרוץ, ללכת או אפילו לזחול. ואם אינכם מסוגלים לכך, לפחות שכבו בכיוון הנכון.
When the inner world is small, you feel quite significant. When the inner world grows larger, you begin to feel insignificant, even though you’ve grown significantly during your life. But there are moments when you realize that you are, in fact, this indivisible world with all its joys and shortcomings.
כאשר העולם הפנימי קטן, אתה מרגיש חשוב למדי. כשהוא גדל, אתה מתחיל להרגיש חסר ערך, אף שהתפתחת משמעותית. אך ישנם רגעים שבהם אתה מבין שאתה עצמך הוא כל העולם הבלתי ניתן לחלוקה, על כל יופיו ופגמיו.
כאשר העולם הפנימי קטן, אתה מרגיש חשוב למדי. כשהוא גדל, אתה מתחיל להרגיש חסר ערך, אף שהתפתחת משמעותית. אך ישנם רגעים שבהם אתה מבין שאתה עצמך הוא כל העולם הבלתי ניתן לחלוקה, על כל יופיו ופגמיו.
Лирический сонет валялся в стопке лет,
и ждал свой приговор считая себя сном.
Но все же в этот раз своё он допоёт
и скажет, что несёт в котомке за плечом.
Я прочитал его в осенний листопад,
на землю лист упал и скромно промолчал.
И снова я с душёй играю невпопад,
ищу где наших лун находится причал.
Он шел всегда мне в след и даже сквозь совет
друзей, и даже бывших, врагов, и даже нищих.
Ведь жизнь как строка, что скажет где начать,
а продолжение поэмы дано писать для сильных!
Мечтаю как сияет любовь, немного тает,
но не в моей душе, а на моём плече.
Вздыхает, обнимает, душою понимает
как я пришел к мечте, и как я шел во тьме.
Когда моя звезда ушла куда то, но не зря,
как в жизни зеркалах считал себя забытым,
мерцанье как звезды искал сбегая за моря,
как думал где же жизнь? И как же быть в ней сытым?
Что ждёт меня в пути? Спросите у мечты,
спросите у ручья, что точит камни почём зря,
спросите мой сонет, что сохранил мне сны,
в которых тикают часы и не торопят время.
Ответит он шутя улыбкой чуть лукавя,
-Все в мире для тебя придумано и нами.
Живи не трать мгновения себя не понимая,
найди свою судьбу и познакомь её с мечтами!
и ждал свой приговор считая себя сном.
Но все же в этот раз своё он допоёт
и скажет, что несёт в котомке за плечом.
Я прочитал его в осенний листопад,
на землю лист упал и скромно промолчал.
И снова я с душёй играю невпопад,
ищу где наших лун находится причал.
Он шел всегда мне в след и даже сквозь совет
друзей, и даже бывших, врагов, и даже нищих.
Ведь жизнь как строка, что скажет где начать,
а продолжение поэмы дано писать для сильных!
Мечтаю как сияет любовь, немного тает,
но не в моей душе, а на моём плече.
Вздыхает, обнимает, душою понимает
как я пришел к мечте, и как я шел во тьме.
Когда моя звезда ушла куда то, но не зря,
как в жизни зеркалах считал себя забытым,
мерцанье как звезды искал сбегая за моря,
как думал где же жизнь? И как же быть в ней сытым?
Что ждёт меня в пути? Спросите у мечты,
спросите у ручья, что точит камни почём зря,
спросите мой сонет, что сохранил мне сны,
в которых тикают часы и не торопят время.
Ответит он шутя улыбкой чуть лукавя,
-Все в мире для тебя придумано и нами.
Живи не трать мгновения себя не понимая,
найди свою судьбу и познакомь её с мечтами!
Скользя сквозь глупости червяк,
не видел свет свой среди дня.
Среди других как он гуляк,
лакал и он сон бытия.
И он себя отождествлял
с другими и банально жрал.
Искал свой шанс, все время спал,
но как то с грустью помечтал.
Желал он что-то изменить,
не против был бы внешний мир.
Но как себя переродить?
И где же настоящей жизни пир?
Он клял судьбу, глотал слюну,
искал и мудрость, и луну,
нашел бы даже Сатану,
все опостылело ему.
И он ушел в свой личный мир,
закрыл замок, поставил шифр.
Пустил в себя ночной эфир,
и даже слышал эхо лир.
Ему шептали страхи ночи,
надежды луч бил через щель,
мерцали мыслей огоньки,
но как-то в мир открылась дверь.
Свет осветил часть тусклой кельи,
в которой он так долго спал,
родилось чувство робкой трели,
что с любопытством он издал.
Он вылез мокрый и помятый,
и долго сохнул, весь дрожал.
Но как же бархат опохальный
к лицу ему! Мир восклицал.
А он не знал, что с этим делать,
порхал по небу невзначай,
пил сок цветов, любил мечтать
и знал дурак, что это рай.
Что вторит в такт ах-ах, ах-ах...
Ты здесь живи, не спи, не спи!
Мы любим крыльев твоих взмах,
они меняют Мир для нас, ты к нам лети!..
не видел свет свой среди дня.
Среди других как он гуляк,
лакал и он сон бытия.
И он себя отождествлял
с другими и банально жрал.
Искал свой шанс, все время спал,
но как то с грустью помечтал.
Желал он что-то изменить,
не против был бы внешний мир.
Но как себя переродить?
И где же настоящей жизни пир?
Он клял судьбу, глотал слюну,
искал и мудрость, и луну,
нашел бы даже Сатану,
все опостылело ему.
И он ушел в свой личный мир,
закрыл замок, поставил шифр.
Пустил в себя ночной эфир,
и даже слышал эхо лир.
Ему шептали страхи ночи,
надежды луч бил через щель,
мерцали мыслей огоньки,
но как-то в мир открылась дверь.
Свет осветил часть тусклой кельи,
в которой он так долго спал,
родилось чувство робкой трели,
что с любопытством он издал.
Он вылез мокрый и помятый,
и долго сохнул, весь дрожал.
Но как же бархат опохальный
к лицу ему! Мир восклицал.
А он не знал, что с этим делать,
порхал по небу невзначай,
пил сок цветов, любил мечтать
и знал дурак, что это рай.
Что вторит в такт ах-ах, ах-ах...
Ты здесь живи, не спи, не спи!
Мы любим крыльев твоих взмах,
они меняют Мир для нас, ты к нам лети!..
Бабушке Лиде
кому молоко? Дин-ди-ли-дон
пятак бутылка, выходи во двор...
Доносился колокольчика звон,
а внук с интересом смотрел через забор...
------------
-Здоров кума!
-На базаре была.
-Ты, что глуха?
-Купила петуха.
------------
Дедушке Мише
помню дрожащую походку,
палку в руке придающую сил,
любимую шутку "Здорова кума!"
И то, что не похоронил.
------------
Бабушке Рае
шахматы, луноход и улыбка,
много, много заботы.
Любовь она всегда взаимна,
в памяти ее закоулки вечны!
кому молоко? Дин-ди-ли-дон
пятак бутылка, выходи во двор...
Доносился колокольчика звон,
а внук с интересом смотрел через забор...
------------
-Здоров кума!
-На базаре была.
-Ты, что глуха?
-Купила петуха.
------------
Дедушке Мише
помню дрожащую походку,
палку в руке придающую сил,
любимую шутку "Здорова кума!"
И то, что не похоронил.
------------
Бабушке Рае
шахматы, луноход и улыбка,
много, много заботы.
Любовь она всегда взаимна,
в памяти ее закоулки вечны!
Деда спросил, расскажи про войну,много ли фрицов убил ты в бою?
-Может убил, я был должен служить.
Скорее бы эту войну позабыть.
Вот был у нас в роте солдат молодой,
убило его еще под Москвой.
Так вот, он свистульки умел мастерить,
а остальное скорей бы забыть.
-А над Рейхстагом ты флаг водрузил?
-Нет, что ты внучек я там и не был,
но дня той Победы, счастливее нет!
А остальное, скорей бы забыть.
-А после победы, что делал ты дед?
-На бабке женился, детей народить,
вот так появился и внук вундИркинд,
есть и еще, остальное б забыть.
Годы прошли и умер мой дед,
но разговор этот в памяти ведь?
Он как завет, поколениям впреть:
-Помнить о том, что забыть хотел дед!
